Доброволец СВО с протезами ног рассказал, как выжил при прицельной атаке-охоте на него с неба и с земли.
Враг так и не понял, что упертый, отпрыгивающий от взрывов русский был без ног. И, «перепахивая» землю вместе с ним, убедился, что все кончено. Но просчитался.
…О несдающихся русских, воюющих стойко, выживающих вопреки и выполняющих и дальше боевую задачу,… таких фактов в многовековой Истории России много. И на СВО тоже.
Но как сибиряк без ступней смог выдержать «крайнюю» схватку с дроном и с наведенным на его координаты орудием и победить?!
– Смог. Потому что. Стою за Россию. Я не герой, обычный солдат, – ответил мне «Саман» в коротком отпуске, чуть погромыхивая звуком «р-р-р».
Позывной «Саман», потому что такой дали в штабе. А еще потому, что широкоплеч, крепок, прям словом и «прямоуголен» внешне, и правда, «кирпич». И потому что кирпич – материал самый мирный, стойкий и теплый, а во время защиты Родины и народного ополчения с подъемом духа, что лучше Льва Толстого не скажешь, – материал самый народный и самый надежный.
И «Саману» 46 лет.
Он без ног больше 10 лет.
В 2022-м он, капитан полиции на пенсии, добился, ушел в мобилизацию добровольцем, положив в рюкзак миску, ложку, запасную пару протезов.
И уж прошли первые полгода с боями, госпиталем и снова с боями. И уж заканчивался его короткий отпуск в начале лета. И мы шли с «Саманом» по проспекту, встретившись, как договорились. И, заметив вдруг покрасневшие в приступе северного ветра и скрытой боли глаза, я спросила:
– Больно?
Это про ноги, что обуты в протезы, как в сапоги, но внешне не видно, и «Саман» шагал и шагал, шагал и шагал без устали, обычный высокий мужчина в камуфляже с не по возрасту седой бородой.
– Немного. Насиделся три часа в дороге, отекли, пройдет.
– А при атаке дрона ты в этих протезах был?
– В них. Запасные уже погибли.
И рассказал, как все было.
О главном: как пошел на СВО, как стойко воюют наши бойцы и что за души у неонацистов.
И про охотившийся на него дрон: «Это было весной, в ЛНР, недалеко от ее западной границы…»
Атака
…Он бежал, проваливаясь в набравшийся дождя суглинок. И был ничем не приметен.
Позади наши и наш ряд серо-зеленых деревьев.
Впереди украинская лесополоса, и ее нужно занять. Промежуток меж этими «лесополками» узок – с полсотни метров, но и здесь местность открытая. Но только здесь шанс проскочить.
– И ребята уж в украинскую «лесополку» зашли, а мне, замыкающему, оставалось метров двадцать. И тут меня квадрокоптер увидел. Меня «срисовал», кинул ВОГ (гранату), я услышал жужжание и хлопок, граната разорвалась метрах в двух, ну, я отпрыгнул в сторону, хотя это бы мне не помогло. Осколки все равно достанут. Я инстинктивно от щелчка тогда отпрыгнул… Дрон кинул вторую гранату, с двумя он был, и я опять услышал, что пошла, отпрыгнул… Он на меня навел АГС с «лесополки», орудие наподобие гранатомета, стреляет гранатами, оно оказалось слева, метрах в двухстах. Начал тот по мне работать, гранатами закидывать. АГС в шахматном порядке кидает. Туда-сюда, туда-сюда, чтобы накрывать площадь поражения больше. И бежать – это верная смерть.
Я интуитивно сделал правильно. Упал и притворился мертвым.
Тем более еще первыми гранатами с дрона меня должно было смертельно ранить, убить… И другие гранаты теперь взрывались в двух-трех метрах от меня, радиус разлета осколков – три, пять метров. Решил: осколки попадут – буду терпеть, не двигаться, перетерплю боль. Потому что, если увидят, что живой, добьют. Буду лежать до последнего, даже если будут попадания, не уйду.
И так «Саман» лежал в кольце взрывов.
– Сколько их точно было, не скажу, не считал, больше десяти.
И над ним все еще контрольно висел, жужжал дрон. А ушел тот – зарядка стала кончаться, на смену тут же повис второй, наблюдая.
А боец все вжимался в землю, выбросив правую руку с автоматом вперед. И в те минуты наедине со смертью перед глазами пронеслась вся жизнь.
Детство и игры в войну – с защитой своей страны. Двоюродный дед – фронтовик, пришедший из фашистского концлагеря с половиной черепа и перерезанным горлом, из-за чего говорил невнятно. Но они, мальчишки, его рассказы чувствовали и понимали, и помнили, и любили.
А потом школа… Потом служба в армии, в конце – в «горячей точке», после четыре командировки туда. И 16 лет службы в полиции.
И памятная зима 2012-го… Еще тогда «Самана» в народе назвали «нашим Маресьевым» (в поколениях помня о советском военлетчике Маресьеве с Великой Отечественной войны, сбитом немцами, обмороженном, но добравшемся до своих и после ампутации воевавшем на протезах). И как в будущее тогда заглянули.
Ведь в 2012-м, попав в горах в ЧП, будущий «Саман» шел, полз с обмороженными ногами на лютом морозе и не сдался. Его нашли к концу суток. Но метель не давала вывезти с гор. А доставили в больницу – и гангрена. Обмороженные ступни ампутировали. «Главное – жив!» – сказал он тогда. И через полгода, ко дню рождения получив протезы, рванул в горы на них, учась ходить. И то, что потом много лет занимался горным туризмом на протезах и вернул себе обычную пешую скорость, и стало ему пропуском на СВО. Летом 2022-го ему в военкомате наотрез отказали, а когда началась потом осенью мобилизация, он медиков смог убедить. Они, наконец, посмотрели, на протезах хорошо ходит. Они, наконец, услышали про его туристический стаж на протезах. И прислушались к его словам, что не может он отсиживаться дома, когда нужен стране… И потом на полигоне занимался, бегал, как все, и себе, и другим доказав, что он на СВО сможет. И, конечно, он бойцов, кто его не знал, вечером разуваясь и «ноги» снимая, этим ошеломлял. И на возгласы-удивление, как пошел на СВО на протезах: «Ну ты отмороженный!», отвечал и в шутку, и всерьез: «А я и правда отмороженный, я ноги потерял, потому что отморозил…» А дальше «Саман» говорил и говорит всем всегда просто: «Пошел с вами Родину защищать, и неважно, что я на протезах». А позже… стал приводить примеры еще, что он такой на СВО не один, «вот в соседней бригаде, слышал, саперу ногу оторвало, но он на протезе на СВО вернулся, потом ему уже и с протезом оторвало. Пока не знаю, что дальше, но, скорее всего, снова вернется».
Печать
…И так «Саман» лежал в кольце взрывов.
…И дрон ВСУ выяснял, добит солдат или нет.
…А «Саман» был цел. Ни царапины! Но себя не выдавал. Уткнулся лицом в землю. Апрельский дождь стучал по каске, по спине. По краешку рации – у щеки. По сжавшей рацию левой руке и… по печати России, по маминому подарку-печатке на пальце с гербом РФ.
– Это мама… Когда она и мой отчим – русский немец, и три их младших сына в 1999-м в Германию из Казахстана навсегда жить переезжали, а я, старший, ехать отказался… Мама купила нам, четырем сыновьям, одинаковые перстни-печатки на память, с российским гербом… И мы были и есть вместе, хоть и живем далеко. И сейчас семья, братья по-прежнему на моей стороне… И Россия, столько выдержав в веках, была, есть и будет, русские не сдаются, – расскажет мне в отпуске «Саман».
А тогда, под контролем дрона ВСУ и под взрывами, прижатый ими к земле-матушке, он кричал в землю, в рацию своим: «Двигаться не могу, меня обстреливают!» – «Выползай!» – «Подожду…» – «Цел?» – «Господь спас! Не задело даже. Просто чудо». – «Держись!» – «Держусь!»
Его бойцам за него вступиться было нельзя. Сбить подвижный маленький дрон сложно. А начнут – выдадут себя, и их накроет украинской артиллерией, и задачу не выполнят.
…Наконец дрон ушел, в последний раз осмотрев уж давно неподвижного русского… с неестественно вывернутыми ногами. С правой – точно оторванной.
– А это когда долго ходишь, бегаешь, как было и в те дни, ноги усыхают, протезы начинают плохо держаться… И это мне тогда тоже помогло… Когда я от гранат с дрона уворачивался, отпрыгивал, у меня нога правая сразу слетела. Оператор украинского дрона и подумал, что они меня рассекли. И я лежал, и протез с ноги снялся, и выглядело так, будто нога оторвана, – смеялся, вспоминая «Саман» свою «военную тайну».
…И когда дрон, обманутый, окончательно улетел, «Саман» пополз на одних руках. Куда – к своим ребятам из занятого ими украинского окопа, в лесополосу.
Полз, за слетевший протез не боялся, что потеряет, протезы у него всегда внизу специально подвязаны, всегда удержатся на штанинах.
– Прополз метров семьдесят – это в том числе по посадке. Спрыгнул в окоп. «Сидите?» – «Приполз?» – рассказывал мне «Саман». – Я был кусок грязи… Только спрыгнул, по нам начали украинские танки работать с артиллерией, до темноты. Нас засыпало, воды по пояс, холод, дождь. А стемнело, и мы двинулись в бой – заняли три «точки» здесь. А левее – другое подразделение точно так отработало.
– Бой был рукопашным?
– Нет, украинцы до него не доводят, не выдерживают, убегают, они или не могут, или боятся в боевой стрелковый бой входить и стараются отступить, и в это место начинает работать их артиллерия.
– А что было потом на этой взятой лесополосе?
– Мы передали ее нашим, принявшим под оборону. А мы пошли отдыхать, и нас на другое направление перебросили… И вы не обо мне пишите – о бойцах, о нашей 74-й бригаде – она всегда на самых сложных участках. Все наши ребята – из несдающихся. И после госпиталей возвращаются и продолжают воевать. У нашего снайпера, к примеру, осколок остался у сердца, воюет…
А почему «Саман» и его бойцы, и все бойцы СВО стоят до конца…
– В ЛНР жители рассказывают о нацистах, они заходили туда, их выбили, но историй о грабежах, насилии, расстрелах нацистами много… А нас местные – подростки и жители от 40, молодежи в деревнях нет, – на боевые задания провожают, желают скорее Победы и вернуться живыми… И, если мы там все не наладим, нацисты придут сюда, – ответил «Саман». – И нацисты там не только украинские, перед нашим прибытием наши с французским легионом столкнулись, разбили. Да и мы, когда в обороне стояли, встречали немцев с поляками. У нас парнишка в «секрет» тогда уходил и слышал, они кричали: «Русские свиньи, Третий Рейх вернулся!» Ну, все, передал их координаты. Наша артиллерия их накрыла.
…В конце отпуска «Саман» получил новые запасные, быстро сделанные для него протезы ног («улучшенный вариант, московский фонд все оплатил»). В последний день перед отъездом они, бойцы, несколько человек, кто в отпуске, кто после ранения, приехали на могилы товарищей. Сказать, что вы всегда с нами. Передать новости. Обещать, что враг не пройдет.
Тогда же парни с позывными «Рюм» и «Злой» так сказали мне о «Самане», бойце-добровольце без ног.
– Я когда его впервые увидел на СВО на протезах, было даже не удивление, а восхищение, – сказал немногословный «Рюм». А «Злой», он был при той атаке дрона на «Самана», но шел сзади, в следующей группе, добавил:
– Впереди, предыдущие бойцы, с кем он шел в группе, видели, рассказывали. Я не видел, как можно видеть, когда по нам миномет «ложит» так, что голову не поднять. А «Саман»… Он в рубашке родился. А как «Саман» остался жив? Так это тактика его и характер, и везенье, и божья защита, все вместе, все факторы жизни и выживания помогли.
– Другим бойцам, тебе его тактика сможет пригодиться?
– Ну конечно!
…И «Саман», в конце отпуска увезя с товарищем на «уазике» 200 кг «гуманитарки» для бойцов (масксети, квадрокоптеры и так далее), с начала лета снова там, воюет. «Замкомвзвода мотострелкового батальона», «жив, здоров, служит», – пояснили мне на днях в штабе 74-й бригады.
И я, бывая в командировках в родном городе «Самана», всегда подхожу к городским часам, у которых мы договорились после Победы встретиться снова. И я ему как сестра, как мать. И верю в него, и боюсь за него, и горжусь им, и прошу выжить.
И встреча будет. «Саман» обещал.
Автор: Лариса Максименко.
